После реставрации в 1642 г. Азакского санджака правительство османского султана Ибрагима I приступило к реализации плана вытеснения казачества с низовьев р. Дон и повело активное наступление на Войско Донское. В 1643 г. османские войска разорили казачьи городки Маныч и Ебок (Стыдное Имя), сожгли Монастырский и Черкасский городки.
Наступательная кампания завершилась успешно: османы не только «збили с куреней все Войско», но и практически обескровили его, добив большинство казаков, переживших Азовское осадное сидение 1641 г. Уцелевшим удалось уйти в городок Раздоры, ставший временным войсковым центром [2, стб. 548–549; 3, стб. 461; 15, с. 87–90; 10, с. 324, 392; 8, с. 64, 121, 135, 165, 212; 9, с. 307–325]. Одновременно Крымское ханство возобновило свои крупные походы на южные окраины России. Наибольшего размаха они достигли в 1644–1645 гг., когда опустошению подверглись Комарицкая волость, Курский, Воронежский, Белгородский, Севский, Путивльский, Рыльский, Новгород-Северский и Карачевский уезды, где крымцами и ногайцами было захвачено в плен около 16000 человек [11, с. 336–341, 348–353; 5, с. 106–109, 111–112, 114]. В апреле 1644 г. донские казаки заново отстроили, заселили и сделали новым войсковым центром Черкасский городок, положив тем самым начало восстановлению своих утраченных позиций в низовьях Дона [2,стб. 548; 3, стб. 467; 8, с. 166; 9, с. 329–332]. Не имея возможности самостоятельно противостоять османскому натиску, ослабевшее Войско Донское вынуждено было обратиться в Москву с просьбой об оказании военной помощи. Лишь в 1646 г. правительство нового царя Алексея Михайловича, вставшее на путь активной борьбы с агрессией Крымского ханства и его ногайских вассалов, решило отправить на Дон две военные группировки [2, стб. 523–530; 10, с. 392–393].
Совместные боевые действия в низовьях Дона и в Восточном Приазовье донских казаков, русских «ратных людей» и их союзников летом – осенью 1646 г. не раз привлекали внимание историков [17, с. 215–221; 12, с. 71–73; 15, с. 94–99; 11, с. 373–386; 5, с. 114–119; 14, с. 180–182; 10, с. 393–394; 9, с. 372–461; 18, с. 123–131]. Особенный интерес исследователи проявляли к предпринятой правительством в 1646 г. попытке пополнить ряды донского казачества «новоприборными» вольными людьми и ее последствиям [4, с. 5–6; 21, с. 85–128; 16, с. 132–148]. Наименее изученным эпизодом военной кампании 1646 г. является состоявшийся в ее рамках поход на Азов. Наиболее подробно эту военную операцию на материале Донских и Ногайских дел Посольского приказа осветил О.Ю. Куц [9, с. 408–415], однако ему остались неизвестны некоторые документы, содержащие важные детали событий (позже их опубликовал А.В. Беляков [1, с. 100–103]). Отдельные аспекты «Азовского похода» 1646 г. все еще нуждаются в специальном рассмотрении. Так, остается не выясненной задача, которую ставили перед собой организаторы похода, а также конкретные итоги ее реализации. Попытаемся восполнить этот пробел.
В мае 1646 г. дворянин Ждан Васильевич Кондырев привел к Черкасску более 3000 набранных в южнорусских городах «вольных охочих людей», численность которых впоследствии увеличилась до 10000 человек. Затем в июне из Астрахани туда же прибыла конная рать воеводы, стольника князя Семена Романовича Пожарского. Состав ее был довольно пестрый: астраханские, царицынские, черноярские и терские дворяне, дети боярские и конные стрельцы, астраханские «юртовские татары», волжские и терские ногайцы, терские (гребенские) казаки, служилые кабардинцы и чеченцы из предместий Терского города. Общая численность войск, сконцентрированных летом 1646 г. у Черкасска (не считая донских казаков), превышала 15000 человек. Российским военачальникам было поручено организовать с Дона два похода против крымских татар и приазовских ногайцев. Князю С.Р. Пожарскому с конницей предписывалось двинуться по степи к Перекопу, где кочевали ногайцы, а Ж.В. Кондыреву с вольными людьми и донскими казаками – нанести удар по Крымскому ханству с моря. Следуя разработанному в Москве плану, воеводы должны были «за многие грубости и неправды крымскаго царя, и шерти его нарушенье, итти… на Крым войною… и крымскому царю неправду его мстити, и Крым воевати,… а турских бы городов и мест не воевать». Аналогичные распоряжения, подчеркивающие нерушимость мирных отношений с Османской империей и запрещающие атаковать Азов, содержались и в грамотах, адресованных Войску Донскому [13, л. 1–5, 68-69, 184–190, 205–215; 7, с. 273; 2, стб. 898–900, 903–906, 911–912, 918–919, 921, 1044–1048; 6, с. 382, 384; 4, с. 5–6; 21, с. 87–88, 91–131; 16, с. 132–147; 11, с. 373–380; 5, с. 114–118; 10, с. 102–103; 9, с. 372–400, 402–403, 408; 18, с. 123–126]. П.П. Смирнов предположил, что «объявленный поход на Крым должен был сыграть роль дымовой завесы, и что настоящей целью похода был захват Дона и Азова». Частично эту точку зрения разделял В.П. Загоровский, по мнению которого правительство хотело воспользоваться отправкой войск к Черкасску «для решения другой задачи – полного включения Дона в состав Русского государства, ликвидации автономии донского казачества» [16, с. 137; 5, с. 115]. Однако суждение П.П. Смирнова противоречит многочисленным свидетельствам источников о стремлении Москвы не обострять взаимоотношения с Константинополем. Что касается политической и территориальной интеграции Войска Донского, то основанием для вывода о существовани у самодержавия подобных планов не может служить пересказанный П.П. Смирновым отрывок из наказа, полученного Ж.И. Кондыревым с товарищами в Посольском приказе при отправлении на Дон. Суть этих инструкций сводится всего лишь к необходимости сбора данных о боеспособности донских казаков и азовского гарнизона, но не более того [2, стб. 762–763].
Разработанный российским правительством план кампании, как и выбранная им внешнеполитическая линия, вызвали у донских казаков недоумение. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что «турской… царь с крымским за-один» и осознавали невозможность ведения войны с крымским ханом, не затрагивая интересов его сюзерена. Донцы пытались убедить российские власти нацелить острие внешнеполитического курса на Азов, поскольку для них были очевидны стратегическое значение этого османского форпоста и исходящая от него опасность. Кроме того, казаки были обеспокоены реальной угрозой нападения азовцев, темрюкских черкесов и ногайцев на их городки в то время, когда они отправятся в поход на Крым. Допрошенный в Посольском приказе 26 июня атаман легкой станицы Максим Пещуров по поводу царского указа «промышлять над Крымом, а под Азов не ходить и с турскими людьми не задиратца» недоуменно заявил: «И им де промышлять неведомо как; на Крым идти, и азовцы де их городки разорят» [2, стб. 915–916, 920–921, 1082, 1085–1086; 3, стб. 61, 101, 104; 11, с. 380–381].
В Азове о походе российских войск на Дон стало известно заранее. Новость вызвала в крепости тревогу, так как турки резонно опасались ее повторного захвата теперь уже Российским государством. Численность азовского гарнизона, по имеющимся у донских казаков сведениям, не превышала тогда двух–трех тысяч человек, и этих сил для обороны крепости было явно недостаточно. Как сообщили казаки в Москве, когда азовцам «учинилось ведомо, что идут на Дон из Астрахани и из Руси государевы ратные многие прибыльные люди», они «поделали суды», чтобы в случае прихода русских войск «Азов покинуть и бежать в Царь-город, потому что помощи себе ис Царя-города не чают». На присылку из Константинополя дополнительных сил азовцам не приходилось рассчитывать потому, что в то время основные военные ресурсы Османской империи были задействованы на театре продолжавшейся с 1645 г. Кандийской войны против Венецианской республики. В этой связи азовский санджакбей Мустафа послал нескольких гонцов к крымскому хану, ногайским мирзам и темрюкским черкесам, призывая их «под Азов для обереганья» [3, стб. 8–9, 45, 63–64; 7, с. 275].
По свидетельству Ж.В. Кондырева, в начале июня 1646 г. донские казаки «всем Войском приговорили на том, что им под Азов итить тотчас и над ним промысл чинить». Характерно, что это решение было принято на войсковом кругу вопреки сопротивлению войскового атамана Осипа Петровича Калужанина и старшин, напоминавших массам рядового казачества о прямом царском запрете «над Азовом промышлять» и воевать с турками [2, стб. 921]. Как писал В.Д. Сухоруков, буйная толпа казаков заставила атамана «вести себя к Азову» [17, с. 216]. Численность собравшихся тогда в Черкасске казаков неизвестна. В начале мая там находилось до 1,5 тысяч человек, но ожидалось прибытие пополнения из «верховых» донских городков [2, стб. 1060].
О ходе операции против Азова позже поведал астраханским воеводам ногайский мирза Султан-Ахмед б. Аксак Кель-Мухаммед (Салтанаш мурза Аксак Келмаметев), участник похода на Дон. Сами донские казаки в войсковых отписках в Посольский приказ предпочли умолчать об этом. Когда они вскоре после прибытия на Дон князя С.Р. Пожарского пригласили его с детьми боярскими, письменными и стрелецкими головами в Черкасск «для совету» и предложили участвовать в походе на османскую крепость, воевода наотрез отказался. Он заявил, что «ему с ратными людьми по государеву указу велено идти на Крымские, да Урмаметевых детей(1), да на Казыевские улусы(2), а на Азов де идти государева указу у него нет, и без государеву де указу на Азов он не идет». Тем не менее, донцов поддержали вышедшие из повиновения своих командиров вольные люди, астраханские конные стрельцы, терские стрельцы и казаки, ногайцы, кабардинцы и чеченцы. По словам Султана-Ахмеда, конные стрельцы позволили себе такое своевольство потому, что они «на одном месте стоя, голодом помереть не хотят». Аналогичный мотив двигал и остальными нарушителями воинской дисциплины. Бездеятельность же самого князя С.Р. Пожарского была связана с тем, что «Казыевские улусы» ушли за р. Кубань к османской крепости Темрюк, а «Урмаметевы улусы» откочевали в Крымское ханство. Идти же на Крым князь не решался потому, что в этом походе отказались участвовать другие участники этой странной коалиции, в частности – донские казаки, кабардинский князь Муцал Сунчалеевич Черкасский со своим многонациональным отрядом и союзные ногайцы. Когда воевода попытался уговорить стрельцов не присоединяться к донцам и вернуться в свой лагерь, они ответили, что «не воротятца, а идут с казаками под Азов, а буде де он пошлет за ними и учнет их ворочат в неволю, и у них быть смертному убойству». Около 18 июня новый антиосманский альянс открыл боевые действия: «конные люди сошлись с пешими людми, которые ездили в стругах под Азов, и приходили все вместе под Азов безвестно, на утреной заре». Авангард нападавших проник в «глиненой город» Азова (Топрак-кале), но был выбит оттуда пушечной стрельбой со стен внутреннего «каменнова города» (очевидно, в данном случае речь идет об Орта-кале, а не о Таш-кале). Судя по всему, операцией руководил опытный атаман О.П. Калужанин, возглавлявший оборону занятого донскими казаками Азова от османской армии в 1641 г. Отступив от крепости, донцы и вольные люди под предводительством О.П. Калужанина вышли на стругах в море, где в то время на рейде стояло пять османских галер, часть экипажа которых разбежалась. Одновременно конные астраханские стрельцы, терские ратные люди и другая часть донских казаков совершили набег на ногайские «Азовские улусы», кочевавшие у р. Ея, и вернулись оттуда с большим количеством пленных, лошадей и скота. Возвратившийся 25 июня морской отряд О.П. Калужанина привел две захваченные галеры, на которых находилось тридцать пушек, пять или шесть знамен, запасы пшеницы, пшена, давленого винограда и некоторые другие товары. Остальные три галеры были сожжены и потоплены в море. На упрек Ж.В. Кондырева в том, что казаки нарушили царский указ не воевать с турками, атаман ответил: «…люди де у нас вольные» [13, л. 215–221; 2, стб. 907–908, 919–920; 11, с. 381; 9, с. 408–416].
Из имеющихся источников не вполне ясно, ставило ли Войско Донское и его союзники перед собой задачу повторения успеха 1637 г., то есть взятия Азова? Представляется, что для достижения этой цели поход был недостаточно хорошо организован, поскольку имел в большей степени стихийный характер. Так, по свидетельству сипаха «Алея Сковарого Спагина», в начале 1647 г. бежавшего из Азова в Черкасск и в июне допрошенного в Посольском приказе, в 1646 г. казаки приходили к крепости «лехким делом, без лесниц, и к Азову не приступали», а первым делом «кинулись на животину» кочевавших поблизости ногайцев. «А только б де не кинулись, и они б Азов в те поры взяли», – сделал вывод сипах, находившийся во время описываемых событий в крепости. Временный успех атакующих, ворвавшихся в Топрак-кале, может быть объясним плохим состоянием укреплений Азова и его артиллерии, а также низкой боеспособностью гарнизона. Даже спустя полгода на крепостных стенах находилось всего пятнадцать пушек, в основном мелкого калибра, а остальные пятнадцать орудий лежали на земле потому, что «на город взволочь нельзя и поставить негде, город мал и худ», как сообщил сипах. В Азове тогда ощущалась нехватка пороха, ружьями были вооружены лишь около тысячи янычар, а конный отряд из пятисот сипахов сражался «лучным боем» [1, с. 101–102].
Хотя рейд князя С.Р. Пожарского к Перекопу не состоялся, а морская экспедиция донских казаков и вольных людей к берегам Крыма закончилась неудачей, основная цель кампании все же была достигнута: запланированный крымским ханом Исламом-Гиреем III большой поход на Российское царство был сорван. Вместо этого хану, ожидавшему нападения на границы ханства, пришлось отправить десятитысячное войско во главе с нуреддин-султаном Гази-Гиреем и двумя другими своими сыновьями для защиты Азова и противодействия прибывшим на Дон российским силам [3, стб. 264–267; 20, с. 82–83; 1, с. 100, 101; 11, с. 382–384, 385–386]. В отличие от массовых сражений под Черкасском в июле и у р. Кагальник в августе 1646 г., июньский поход на Азов не имел важного военного значения в развитии российско-османского противостояния в регионе. Тем не менее, эта спонтанная акция не могла не способствовать ослаблению Османской империи и снижению наступательной активности Крымского ханства в направлении России. В условиях неудачного хода Кандийской войны Константинополь был заинтересован в сохранении мира с Москвой, но не прекращал борьбу с донским казачеством, по-прежнему представлявшим угрозу для Азова [3, стб. 269–270; 15, с. 92–94; 11, с. 385–386].
1 «Урмаметевы дети» – ногайские мирзы, потомки бия Большой ногайской орды Ураз-Мухаммеда (Урмаметя), перешедшие в 1636 г. со своими улусами в подданство Крымского ханства и откочевавшие к его северным границам. В 1645 г. они кочевали у р. Кальмиус [19, с. 322, 344–345, 347, 348, 351, 358, 376; 11, с. 241; 2, стб. 1062].
2 «Казыевские улусы» – Малая ногайская орда, основанная в середине XVI в. мирзой Гази б. Ураком (Казыем) и кочевавшая в степном Предкавказье. В 1630-х гг. начался распад орды, и половина ее откочевала в Северное Причерноморье, на территорию Крымского ханства [19, с. 384–411].
Аваков Пётр Ашотович, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ЮНЦ РАН
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
1. Беляков А.В. Азовские выходцы 1647 г.: (Свои среди чужих?) // Грани-
цы и пограничье в южнороссийской истории: Материалы Всероссий-
ской научной конференции (г. Ростов-на-Дону, 26–27 сентября 2014 г.). Ростов н/Д., 2014.
2. Донские дела. Кн. 2. СПб., 1906.
3. Донские дела. Кн. 3. СПб., 1909.
4. Дружинин В.Г. Попытка московского правительства увеличить число каза-
ков на Дону в середине XVII в. // Записки разряда военной археологии и ар-
хеографии Императорского Русского военно-исторического общества. Т. 1.
СПб., 1911. [Отд.] 2.
5. Загоровский В.П. Белгородская черта. Воронеж, 1969.
6. Записная книга Московского стола 1636–1663 г. СПб., 1886.
7. Кабардино-русские отношения в XVI–XVIII вв.: Документы и материалы в
2-х т. Т. 1. М., 1957.
8. Королев В.Н. Донские казачьи городки. Новочеркасск, 2007.
9. Куц О.Ю. Донское казачество времени Азовской эпопеи и 40-х гг. XVI в.:
Политическая и военная история. М., 2014.
10. Мининков Н.А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). Ростов н/Д., 1998.
11. Новосельский А.А. Борьба Московского государства с татарами в первой
половине XVII века. М.; Л., 1948.
12. Потто В.А. Два века терского казачества. Т. 1. Владикавказ, 1912.
13. РГАДА. Ф. 127. Оп. 1. 1646 г. Д. 4.
14. Рябов С.И. Земля Донская в XVII веке. Волгоград, 1992.
15. Смирнов Н.А. Россия и Турция в XVI–XVII вв. Т. 2. М., 1946.
16. Смирнов П.П. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII в.
Т. 1. М.; Л., 1948.
17. Сухоруков В.Д. Историческое описание земли Войска Донского. Ростов н/Д., 2001.
18. Торопицын И.В. Донская служба астраханских юртовских татар в 1646 году
// Современные тенденции развития науки и технологий: Периодический
научный сборник по материалам XX Международной научно-практической
конференции (г. Белгород, 30 ноября 2016 г.). 2016. № 11. Ч. 8.
19. Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. 2-е изд., испр. и доп. Казань,
2016.
20. Туранли Ф.Г. Тюркські джерела до історії України. Київ, 2010.
21. Щелкунов С.З. Вольные люди и их служба на Дону // Сб. Областного войска Донского статистического комитета. Вып. 12. Новочеркасск, 1914.
Под гравированным планом ошибочная подпись — на нем изображена осада Азова русской армией в 1736 г.