Старообрядчество, как явление в русской истории и культуре, стало результатом церковных реформ, предпринятых царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном. Итогом вмешательства государства в религиозные дела стал раскол в Русской Православной церкви, последствием которого стало формирование старообрядчества не только как религиозного течения, отказывающее принимать реформированную церковь, но и как культурно-религиозного оплота для многих людей разных сословий.
После реформ в последние десятилетия XVII в. сторонники старой веры, спасаясь бегством от репрессивной политики государства, прятались на окраинах империи. И территория донского казачества не стала исключением. Более того, территория Дона стала одним из ключевых районов страны, куда массово бежали
старообрядцы после проведения церковных реформ.
Говоря о распространении старообрядчества на территории Дона надо отметить несколько моментов. Первый момент будет связан с определением географии донского старообрядчества. Первые скиты староверов на Дону появляются во второй половине XVII в. Основным районом мест, куда бежали старообрядцы, был район среднего течения Дона и его левых притоков ‒ Хопра, Бузулука, Медведицы. Эти места оставались для приверженцев старой веры основными местами заселения, вплоть до того, что уже к 1680-м гг. здесь появляются первые старообрядческие поселения. Уже в 1686 г. на Медведице было 17 старообрядческих поселений, в каждом из которых насчитывалось по 19–20 куреней, а всего жителей ‒ до 2 тыс. [6, с. 95]. Тем не менее, в начале XVIII в. влияние приверженцев старой веры ограничивалось, по большей части, верховыми городками по рекам Хопер, Медведица. Низовые городки и станицы в конце XVII в. были меньше подвержены распространению старообрядчества.
После подавления Булавинского восстания, когда часть казаков (в том числе старообрядцев) ушли с Дона, казалось, что старообрядческое движение на Дону окончательно подавлено. Однако некоторые источники позволяют предположить, что на Дону география распространения старообрядчества только расширялась. Фактические данные показывают, что старообрядцы большей части не покинули Дон, а переселились в поселения, находящиеся по низовью Дона, продолжали жить и читать свои проповеди. Так, по доносу одного из протопопа говориться, что «воры (имеются в виду старообрядцы) на Кагальнике прелестные письма от городка к городку распространяют» [2, л. 62]. Уже к 20 годам XVIII века старообрядческие идеи находят отклик не только в северной части Войска Донского (район рек Хопра и Медведица), но уже даже в районе Черкасска, по рекам Кагальник и Чир.
Во второй половине XVIII века география донского старообрядчества охватывала практически все течение реки Дон ‒ начиная от поселений вокруг Черкасска и дальше на север, включая такие станицы, как Терновская, Цимлянская, Верхне-Каргальская и Усть-Хоперская. Указы императрицы Екатерины II только усилило влияние приверженцев старой веры в донских станицах. Масштаб записи донских казаков в двойной раскольничий оклад настолько напугал церковные и светские власти, что в 1765 г. была создана комиссия для расследования обстоятельств, приведших к росту старообрядцев среди казаков. Согласно материалам дела данной комиссии, раскол распространился в станице Терновская, по которой было начато расследование в отношении казаков станицы, не признающие святые таинства и власть священника. Однако следствие выявило не только переход практически всей станицы Терновская в старообрядцы (комиссия подтвердила наличие 544 старообрядцев), но и наличие «раскольников» в ряде других станицах. Так, было выявлено, наличие приверженцев старой веры в станицах Нижне-Каргальской, Траилинской, Зимовейской, Ведерниковой (более 200 казаков-староверов). Деятельность комиссии была прекращена войсковой канцелярией, которая посчитала, что Воронежская епархия не имеет права проводить расследовании в отношении донских казаков [5, c. 38–39].
По сути, уже к началу движения Е. Пугачева весь Дон был поражен старообрядчеством. Таким образом, география донского старообрядчества постоянно расширялась. Если в начале XVIII века, старообрядчеством были заражены станицы только по верховью Дона, то уже к началу 70-х годов XVIII века старообрядцы жили практически во всех станицах по течению реки Дон.
Следующий аспект, связанный с историей распространения старообрядчества на земле донских казаков, затрагивает формы взаимодействия донского старообрядчества с государством и местными казачьими властями.
Отношения старообрядчества и государства в XVIII веке строилось на принципе непризнания и преследования со стороны государственных властей и организации форм протеста со стороны староверов (одной из таких форм было бегство на окраины империи). Российское государство ввело активную борьбу со староверами на Дону в течение всего XVIII века. Политика российского государства (в лице государственных органов власти, церкви (Синода) по отношению к донским старообрядцам в течении XVIII века заключалась в том, чтобы искоренить то влияние, которое оказывало старообрядчество на донское казачество и ликвидировать все поселения и церкви староверов на Дону. Власть видела в приверженцах старой веры прежде всего воров, разбойников и безумцев, которые только тем и занимались, что развращали казаков, отвергали их от истинной веры и призывали к непослушанию царю и власти в целом.
Отношение местных властей (в лице атамана и казачьих старшин) к старообрядчеству и его распространению на Донской земле было гораздо сложнее. С одной стороны, мы видим, что многие грамоты и донесения Военной коллегии, касательно борьбы со староверами и их сторонниками, зачастую игнорировались станичными атаманами и старшинами. Более того, некоторые источники прямо указывают на то, что и атаманы Войска Донского нередко укрывали беглых старообрядцев и казаков, принявших старую веру.
Так, в жалобе одного черкасского протопопа, адресованной московским властям, говориться, что «к атаману Петру Емельянову приходят втайне и живут под ево охранением и по ево велению священнодействуют воровски; а сказываются ему, атаману, те раскольники, будто из них бывают во Иерусалиме и письма ему, атаману, незнаемо какие они дают» [1, л. 61–63]. А атаман Данила Ефремов особо не препятствовал деятельности старообрядцев и плохо проводил расследование в отношении таковых [4, c. 739].
С другой стороны, несмотря на достаточно лояльное отношение атамана Ефремова к старообрядцам, войсковые старшины активно участвовали в преследовании приверженцев старой веры по всем станицам и поселениям по реке Дон. Так, во второй половине 30-х годов XVIII в. Войско давало широкие полномочия старшине Сидору Себрякову в «розыске раскольников», требуя немедленной «присылки всех, кто заразится расколом, в Черкасск, а дома их разорять» [8, c. 284]. Воронежская епархия стремилась к полной ликвидации раскола на Дону. Однако, часто требования епархиальных властей о выдачи приверженцев старой веры оставались без внимания или игнорировались войсковой канцелярией. Так, в 1745 году был пойман казак Нижне-Чирской станицы, который на допросе показал, что креститься двумя перстами его научили жители этой станицы. Воронежская консистория потребовала выдачи казаков данной станицы. Однако, как доносил епископ консистории в Синод, никто так и не выдал им казаков Нижне-Чирской станицы. Примерно с этого времени все дела, касательно казаковстароверов решали именно епархиальные власти, однако на Дону они столкнулись с отсутствием своей власти в религиозной сфере.
Однако ситуация меняется с приходом к власти Екатерины II. Манифест императрицы от 3 марта 1764 г., предоставил право свободно исповедовать старую веру при условии выплаты двойной подушной подати [7, с. 596–597]. Указами Екатерины от 1765 г. казакам было позволено записываться в старообрядцы при уплате двойной подати, но при этом разрешалось уклоняться от некоторых казачьих повинностей, что привело к массовым записям казаков с семьями.
Так, в станице Пятиизбянской по доносу священника сразу 70 человек с женами и детьми записались платить двойной налог, но при этом не нести других повинностей. Затем практически вся станица в короткие сроки объявила о своем переходе в старообрядчество. Это вынудило Сенат изменить правила записи в «раскольники», не распространив их на военнослужащих. Рост количества желающих записаться в двойной оклад привело к созданию при Воронежской епархии специальной комиссии по раскольничьему делу, которая просуществовала в течении 3 месяцев и была распущена уже в мае 1765 года. Данные этой комиссии показали, что в первые месяцы после выхода в свет указов Екатерины количество желающих записаться в «раскольники» приблизилось к 10 тысячам человек обоего пола [3, л. 96–97]. Усиление влияния староверов во многих станицах Дона, таким образом, была обусловлена как провалом репрессивной политики российских властей, так и её смягчением во времена Екатерины II.
И третий аспект, который стоит рассмотреть ‒ это образ жизни донских старообрядцев в среде православного казачества.
Во многих донских станицах старообрядцы не только мирно жили среди жителей, но и пользовались покровительством со стороны станичных органов управления. Большинство старообрядцев, проживающих в донских станицах, составляли донские казаки, которые проходили как и все православные казаки воинскую службу, не отлынивали от прохождения других служб и несения других повинностей. От казаков, принявших реформы Никона, они (старообрядцы) отличались прежде всего отношением к вере и верности старым обрядам. В таких станицах, как Пятиизбянская, Верхне-Чирская, Камышевская и Верхне-Каргальская старообрядцы составляли значительную часть населения.
В отношении казаков, исповедующих старую веру, действовали довольно мягкие наказания. Их практически не наказывали кнутами или лишением жалования. Большинство казаков, попавшихся на несоблюдении церковных обрядов по православному образцу, наказывали ссылкой на покаяние к местному священнику.
В мирной жизни казаки, исповедующие старую веру, имели хорошие отношения с православными казаками, однако наотрез отказывались сообщаться с церковниками.
В обыденной жизни нередки были случаи и реальных браков между старообрядцами и православными. Естественно, что священники в большинстве своем отказывали венчать такие пары, однако священник-старообрядец из станицы Верхне-Чирская такие браки регистрировал, и к нему съезжались со всего Дона приверженцы старой веры.
Межконфессиональные браки свидетельствовали о довольно тесном общении старообрядцев и православных в бытовой жизни. Это было вполне естественно. Конечно, все изменения в православной вере, произошедшие в XVII столетии, несомненно, коснулись и донское казачество, расколов его на противоборствующие группировки и приведшие к военным столкновениям. Впоследствии в XVIII веке конфронтации на религиозной почве на Дону не возникало. Сословное братство (принадлежность и староверов и православных жителей к казачьему сообществу) стало играть более важную роль, чем конфессиональная принадлежность. Отсюда и распространение межконфессиональных браков, и отказ станичных правлений и войсковой канцелярии в требовании преследовании казаков-старообрядцев.
Если подводить определенные итоги, то нужно отметить, что в жизни казаки-старообрядцы существенными отличиями от своих братьев православных не выделялись. Во многих донских станицах происходило активное взаимодействие этих элементов, оказывающих друг на друга определенное влияние. Так, рядовые православные казаки, постепенно, как и старообрядцы, стали отказываться от религиозного освещения брака. Кроме того, распространенность межконфессиональных браков говорит об отсутствии или неразличимости религиозных границ между казаками.
Можно выделить несколько ключевых позиций, связанных с прояснением причин массового распространения старообрядчества на Дону в XVIII веке.
Донская земля в конце XVII века была довольно свободна в плане внутренних распорядков. Российское право практически не было распространено на донских казаков, у которых существовали свои нормы жизни, регулирования различного рода военных, бытовых и экономических условий. Система управления и власти в
донском казачьем обществе не была полностью подчинена системе общегосударственных учреждений. Не смогло государство бороться и с правом казаков не выдавать беглых, бежавших на Дон. Отсутствие реальных механизмов управления Доном российским государством и соответственно невозможность достать отсюда бежавших крестьян и религиозных отступников стало одной из причин бегства сюда большого потока беглых староверов. Бежав на Дон, они находили здесь приют, жилье и возможность заниматься хозяйством и исповедовать свою веру.
Более важным фактором, обусловившим распространение старообрядческих идей среди казаков, была приверженность старой вере самих донских казаков. Религия была для них не только духовной опорой, в которой они черпали сил, но и частью их жизненного мира, частью их культуры и быта. Сама жизнь казака была построена таким образом, что вере в ней уделялось большое внимание. И казаки довольно ревностно соблюдали религиозные традиции своих предков. Вмешательство государства в духовную сферу было неприемлемым для донского казачества, воспринявшего это вмешательство как вторжение в личную жизнь, с чем казаки не могли примириться.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
1. Государственный архив Ростовской области (далее ‒ ГАРО). Ф. 55.
Оп. 1. Д. 1470.
2. ГАРО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 1472.
3. ГАРО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 1490.
4. Донские епархиальные ведомости (далее ‒ ДЕВ). Новочеркасск.
1882. № 19.
5. ДЕВ. 1874. №2.
6. Дружинин В. Г. Раскол на Дону в конце XVII века. СПб., 1889.
7. Полное собрание законов Российской империи. СПб. 1830. т. XVI.
№ 12067.
8. Пронштейн А. П. Земля Донская в XVIII веке. Ростов н/Д., 1961.
О.С. Кротов (Ростов-на-Дону)
Под вторым портретом ошибочная подпись — это не войсковой атаман Д.Е. Ефремов, а бригадир Тимофей Фёдорович Греков (портрет второй половины XVIII в., экспонируется в Новочеркасском музее истории донского казачества).
Если статья про старообрядчество, то причем здесь староверы? Это разные понятия!