С момента возникновения Белого движения на Юге России постоянно присутствовала конфликтная составляющая в отношениях между добровольцами и казачьими правительствами, порожденная несовместимостью взглядов белых вождей и лидеров казачества относительно дальнейших путей развития постбольшевистской России. Борьба общерусского и регионального патриотизма, недооцениваемая в исторической литературе, препятствовала координации действий Белого движения [1].
Первый конфликт между Добровольческой армией и кубанскими казаками произошел в районе станицы Березанской в ходе «Ледяного похода». Вплоть до подхода к указанному населенному пункту сторонники генерала Корнилова не встретили ни одного случая сопротивления. Часть станичников Березанской открыла огонь. Инцидент был достаточно быстро погашен. Вечером того же дня старики обсудили ситуацию и вынесли решение публично наказать участвовавших в сопротивлении казаков-фронтовиков путем порки. Никаких действий со стороны командования Добровольческой армии не последовало. В ходе дальнейшего похода подобные случаи не повторялись. Ситуация складывалась в тот момент непростая, никто не знал, где находятся передовые отряды Добровольческой армии.
Отсутствие надежных источников информации у кубанцев приводил к возникновению противоречивых чувств. Как описывает Д.Е. Скобцов, «всё что происходило за роковой чертой, обозначенной на карте фронтом, бралось под подозрение. Брались под подозрение и люди, приходившие оттуда. Этой участи не избежали пробравшиеся в Екатеринодар офицеры Корнилова» [3].
Не дождавшись подхода Добровольческой армии к столице Кубани, сторонники Краевого правительства покинули Екатеринодар. Противоречия обнаружились уже внутри кубанского казачества. В станице Пензенской обнаружилось, что «все молодые казаки-фронтовики покинули свои дома и скрылись в лесу… В станичном правлении был созван сбор стариков: атаман А.П. Филимонов обращался к старикам с речью о гибельных последствиях для казачества поведения их жен» [4].
Черноморская часть кубанского казачества заняла активную националистическую позицию, что проявилось в антироссийских высказываниях. Так, например, уже в эмиграции была дана оценка деятельности русского офицера Покровского: «Роль Покровского на Кубани в первый период борьбы хорошо известна: это он “пропил” Выселки; это он с Филимоновым деморализовал Кубанскую армию; это он собирался расстреливать кубанских доблестных офицеров, видевших его военную бездарность и осуждавших его военную бездарность; это он пьяный спал в шалаше во время рокового боя 11 марта, когда гибель угрожала целому отряду…» [5].
Расчеты белых на то, что политическая обстановка на Юге России весной 1918 г. изменится, оказались верными. Казаки действительно восстали против советской власти и изменили свое отношение к добровольцам, однако изначально возлагаемые надежды на кубанское казачество, как когда-то и на донское, не оправдались. Цели похода оказались не выполнены: Екатеринодар взят не был, базу найти не удалось; Дон стал временным пристанищем и продолжал по большому счету воспринимать добровольцев как чужаков; вместе с тем главным итогом было то, что удалось сохранить ядро армии, в скором времени ставшей главной антисоветской силой на Юге России [6].
В станице Ново-Дмитриевской произошла встреча Добровольческой и Кубанской армий. Здесь начался новый виток противостояния казачества и добровольцев. Споры возникли по проблемам объединения армий, государственного строительства на Кубани. Консенсус был достигнут. В принятом протоколе совещания говорилось: «I. Ввиду прибытия Добровольческой армии в Кубанскую область и осуществления ею тех же задач, которые поставлены Кубанскому правительственному отряду, для объединения всех сил и средств признается необходимым переход Кубанского правительственного отряда и полное подчинение генералу Корнилову, которому предоставляется право реорганизовать отряд, как это будет необходимо. II. Законодательная рада, Войсковое правительство и войсковой атаман продолжают свою деятельность, всемерно содействуя военным мероприятиям командующего армией» [7].
Генералу Корнилову удалось на этом этапе хода истории добиться компромиссного решения, и он на словах согласился с идеей создания Кубанской армии после освобождения от большевиков кубанской столицы. По оценке Д.Е. Скобцова, «замечательно, что и у Быча и в особенности у Рябовола создалось чувство большого пиетета к Корнилову. Впоследствии при многочисленных случаях обостренных конфликтов с преемниками Корнилова и от Л.Л. Быча и от И.Ст. Рябовола (особенно от последнего) приходилось слышать: “Эх, если б жив был Корнилов!..”» [8].
С военной точки зрения «Ледяной поход» не принес Добровольческой армии дивидендов: столица Кубани, Екатеринодар, не была взята; поднять местное население на борьбу с большевизмом также не получилось – базы на Кубани найти не удалось; армия понесла большие потери и потеряла в дни штурма своего вождя – генерала Л.Г. Корнилова, преемником которого стал генерал-лейтенант А.И. Деникин. После «Ледяного похода» Добровольческая армия находилась в тяжелейшем положении, лишь нерасторопность красного командования позволила белогвардейцам избежать немедленной гибели [9].
В период ухода Добровольческой армии на Дон отношения между руководством казачества и генералом А.И. Деникиным складывались достаточно ровно. Правительство Кубани оказалось в положении «правительства в изгнании», поэтому конфликты мешали совместной работе.
Второй кубанский поход привел к победе белогвардейцев и очищению от большевиков Северного Кавказа. Успеху белых способствовали не только высокие профессиональные качества как командного состава, так и рядовых добровольцев, но и неразбериха, царившая среди красного командования, взаимное недоверие командиров частей друг к другу, партизанщина, вражда между военным и партийным руководством. Всё это позволило белым выполнить поставленную перед ними боевую задачу. Добровольческая армия впервые за всё время ее существования обрела государственную территорию: Кубань дала добровольцам базу и пополнение, а Дон после отставки Краснова стал самой лояльной по отношению к белому командованию территорией, контролируемой Вооруженными силами Юга России (ВСЮР). Отношения с кубанскими политическими кругами с самого начала складывались непросто, зерна последующего «Кубанского действа» осени 1919 г., повлекшего за собой разложение кубанского казачества, были заложены уже в 1918 г. [10].
Черноморцы так оценили данный этап: «С приходом в Екатеринодар безусловно усиливался авторитет правительственного центра, но, вместе с тем, усилился авторитет и значение добровольческого русского центра, вокруг которого со всей России стали собираться русские “единонеделимцы”. В этом же центре находили моральную и материальную поддержку и кубанские “единонеделимцы”» [11].
Одним из ярких конфликтов, возникших между добровольцами и кубанцами, стала попытка создания кубанской казачьей делегации для участия в Версальской мирной конференции. По оценке Д.Е. Скобцова, «Рябовол в конце одного из заседаний предложил раде послать делегации на запад Европы для осведомления западноевропейского общества о положении дел на Кубани и вообще на юге России, а также для защиты “наших интересов”. Делегации посылать в пореволюционное время казачьи правительственные учреждения привыкли. Необычайность заключалась лишь в том, что теперь посылалась делегация за границу, в Париж, где в это время заседала мирная конференция и там решались “мировые вопросы”. Но по сознанию среднего члена рады, почему же не послать делегацию и туда…» [12].
Действительно, еще весной 1917 г. делегация кубанского казачества приняла участие в работе Украинского национального конгресса, проходившего в Киеве. Список делегатов возглавил Л.Л. Быч. В ее состав вошли по одному представителю от отдела и национальностей от горцев. Как и в ходе предыдущих действий рады, интересы иногороднего населения были проигнорированы. Для нормальной работы делегации ей был вручен Наказ. В ходе трудной поездки делегация неоднократно делала заявления, подавала жалобы, выдвигала политические меморандумы, что затянуло ее на 75 дней.
В Париже Л.Л. Быч высказал просьбу: «1) О признании Кубанского края в границах, показанных на прилагаемой карте, самостоятельным государственным образованием, безусловно, не входящим в сферу влияния советской власти» [13]. 20 апреля 1919 г. товарищ председателя, член краевого правительства Н.С. Долгополов в письме на имя Л.Л. Быча заявил о своем выходе из состава делегации и сложении обязанностей ее члена, подчеркнув при этом, что это его решение многократно взвешенное и продуманное, принятое «с тяжелейшим чувством», но «окончательно»; он не нашел возможным «продолжать совместную работу и нести общую ответственность за направление работы делегации именно “по основным вопросам общественного характера”, находил неправильным резко отрицательное отношение Л.Л. Быча и некоторых других членов делегации к так называемому Русскому политическому совещанию в Париже…» [14].
Итогом визита делегации стала негативная оценка этих действий как со стороны генерала А.И. Деникина, так и со стороны большевиков, в том числе И.В. Сталина. До тех пор, пока руководство Кубани проводило только внутреннюю политику, это вполне устраивало руководство Добровольческой армии. Попытки активной внешнеполитической деятельности встретили не менее активное противодействие. Тем более что негативный опыт уже был в связи с объявлением независимости Украины и ее попытками вести антисоюзническую политику в ходе Брест-Литовских переговоров [15].
Национальная политика генерала А.И. Деникина потерпела неудачу на Северном Кавказе, в Крыму и на Украине [16; 17]. Сказался в том числе и недоучет проукраинских настроений в среде черноморской части кубанского казачества. В марте 1920 г. большевики заняли Екатеринодар. Продолжилось расказачивание на территории бывшей Кубанской области в плане ликвидации его как особого сословия. Попытки создания самостоятельной государственности в рамках федеративного государства или самостоятельного провалились. Последующее советское национально-государственное строительство привело к ликвидации бывших казачьих областей – Донской, Терской и Кубанской – и образованию Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского края, ряда северокавказских национальных автономий. Урок для казачества об отстаивании своей национальной самоидентичности оказался достаточно печальным.
Сивков Сергей Михайлович – кандидат исторических наук, доцент; ЧОУ ВО Южный институт менеджмента; заведующий кафедрой гуманитарных и математических дисциплин.
Примечания
1. Пученков А.С. Антибольшевистское движение на Юге и Юго-Западе России (ноябрь 1917 – январь 1919 гг.): идеология, политика, основы режима власти: автореф. дис. … д-ра ист. наук. СПб., 2014. С. 7.
2. Венков А.В. Антироссийское и антисоветское движение на Украине в годы Гражданской войны. Часть I. 1917–1918 годы / [отв. ред. акад. Г.Г. Матишов]. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2015. С. 55.
3. Скобцов Д.Е. Три года революции и гражданской войны на Кубани. М.: Кучково поле, 2015. С. 109.
4. Там же. С. 117.
5. Трагедия казачества. Часть 1. 1917–1918 гг. Прага, 1933. С. 147.
6. Пученков А.С. Указ. соч. С. 25.
7. Скобцов Д.Е. Указ. соч. С. 125.
8. Трагедия казачества. Часть 1. 1917–1918 гг. Прага, 1933. С. 126.
9. Пученков А.С. Указ. соч. С. 32–33.
10. Там же. С. 27–28.
11. Там же. С. 159.
12. Скобцов Д.Е. Указ. соч. С. 337.
13. Там же. С. 420.
14. Там же. С. 422.
15. Гриценко А.П. Борьба за Украину, 1917–1921. Минск: Современная школа, 2011. С. 90.
16. Пученков А.С. Национальная политика генерала Деникина (весна 1918 – весна 1920 г.). 2-е изд., испр. и доп. М.: Научно-политическая книга, 2016. 399 с.
17. Пученков А.С. Украина и Крым в 1918 – начале 1919 года. Очерк политической истории. СПб.: Нестор-История, 2013. 352 с.
Неплохо повторить страницы истории в таком изложении